Притчи о насилии - жУть не по лжи. Фильмотека жанра

• "Белая лента" (Das weisse Band, 2009) 
• "Фотоувеличение" (Blow-Up, 1966) 
• "Виадук" (Viadukt, 1983)
• "Каждый за себя, а бог против всех" (Jeder fur sich und Gott gegen alle, 1974)
• "Король без развлечений" (Un roi sans divertissement, 1963)
• "Мсье Кляйн" (Monsieur Klein, 1976)
• "Разговор" (The Conversation, 1974)
• "Скрытое" (Cache, 2005)
• "Слишком поздно" (Prea tarziu, 1996)
• "Тодо модо" (Todo Modo, 1976)

В российский прокат выходит "Белая лента" Михаэля Ханеке, возможно, лучший фильм 2009 года. Его визуальное совершенство пугает почти так же, как и то, что виновный в экранных преступлениях так и не найден. Как считает корреспондент "Власти" Михаил Трофименков, "Лента" не первый образец жанра, у которого пока нет названия.

По части массового безумия ХХ век не хуже и не лучше любого века. Но в отличие от времен, когда Европу опустошала 30-летняя война, варвары жгли Рим, а европейцы истребляли африканцев, он разложил по полочкам анонимный ужас "восстания масс" (Хосе Ортега-и-Гассет), "тоталитаризма" (Ханна Арендт), "ада", которым являются "другие" (Жан-Поль Сартр) и "диалектики Просвещения" (Теодор Адорно), увенчавшейся Освенцимом.

Самые убедительные фильмы, раскрывающие смысл преступления,— именно о том, что смысла нет и не предвидится

Чем убедительнее философы объясняли логику кошмара, тем более иррациональным он казался. Извращение светлых утопий, подлая природа человека как такового и мелкого буржуа в частности, сексуальный травматизм — искусство перебрало гипотезы и отбросило все. Самые убедительные фильмы, раскрывающие смысл преступления,— именно о том, что смысла нет и не предвидится. Это триллеры без разгадки, ужасы без мистики, притчи о насилии, такие как "Избавление" (1972) Джона Бурмана и прочие "заводные апельсины".

"Белая лента" (Das weisse Band, 2009), "Фотоувеличение" (Blow-Up, 1966) , "Виадук" (Viadukt, 1983) , "Каждый за себя, а бог против всех" (Jeder fur sich und Gott gegen alle, 1974) , "Король без развлечений" (Un roi sans divertissement, 1963) , "Мсье Кляйн" (Monsieur Klein, 1976) , "Разговор" (The Conversation, 1974) , "Скрытое" (Cache, 2005) , "Слишком поздно" (Prea tarziu, 1996) , "Тодо модо" (Todo Modo, 1976)

1 из 7 Исследование происхождения зла Михаэля Ханеке чуть было не привело к тому, что дети оказались главным его источником («Белая лента»)

kommersant.ru "Белая лента" (Das weisse Band, 2009)
В немецкой деревне 1914 года узаконенный садизм социальной иерархии, церкви, патриархальной семьи получает асимметричный ответ. Кто-то искалечил доктора, заморозил младенца, выпорол ребенка-аутиста, убил попугайчика и сжег амбар. Ханеке кивает на детей, носящих на рукаве белую ленту, символ чистоты помыслов. Но герои, якобы нашедшие разгадку, пропадают без вести, а самому Ханеке верить нельзя. Далеко не сразу звучащее с экрана упоминание времени действия предопределяет простую трактовку фильма: вот вырастут дети — станут эсэсовцами. Ханеке, конечно, антифашист, но прежде всего мизантроп. Он не любит людей как класс, а немцев и австрийцев — особенно. Но нацизм для него не суверенное Зло, а простое проявление людской природы.

"Фотоувеличение" (Blow-Up, 1966)

ФОТО: Alamy/Photas Томасу («Фотоувеличение», Дэвид Хэммингс) ничего не остается, кроме как всматриваться в заговор, скрывающийся за глянцевыми снимками

Фильм Микеланджело Антониони в данном контексте кажется чужеродным. Слишком далек гедонизм "свингующего Лондона" моделей и фотографов от катастроф века. Но в том-то и дело, что эпоха, отразившаяся в зеркале фильма, отменила реальность как таковую. Если, отлессировав картину мира хорошим гашишем, чувствовать себя на круглосуточном карнавале, можно и в теннис играть без мяча. Но Томас — фотограф, его профессия — всматриваться. При фотоувеличении можно разглядеть труп, который не успели прибрать участники заговора. Какого заговора — не важно, важно то, что он есть, там, за глянцевым фасадом. Не случайно, что после "Blow-Up" Антониони перестал красить на съемках траву и сам начал вглядываться в ХХ век, в студенческие мятежи в США и китайскую "культурную революцию".

"Виадук" (Viadukt, 1983)
Фильм венгра Шандора Шимо — не ложный триллер, а самый настоящий, на реальной основе. В 1930-1931 годах некто взорвал поезда Будапешт—Вена и Франкфурт-на-Майне—Берлин, пригрозив взрывать еще и повсюду. Жуть, месиво, железо, мясо. Полиция стоит на ушах, но мыслит стандартно. В Венгрии за ночь забрали пять тысяч "красных", одни признавались, другие кончали с собой. Случайно убийцу нашли, но легче от этого не стало. Бизнесмен Сильвестр Матушка не имел никаких убеждений, винил какого-то демона-искусителя Бергмана, на вопрос о своей профессии отвечал: "Пускать под откос поезда". Человеку просто нравилось то, что он делает. На экране — маньяк, но словно уполномоченный показать Европе ее завтрашний день. Мистический холодок усиливает то, что судьба Матушки неведома. В 1945 году он куда-то делся из тюрьмы. То ли погиб, то ли работал по профессии чуть ли ни в Северной Корее. Эпоха нашла героя.

"Каждый за себя, а бог против всех" (Jeder fur sich und Gott gegen alle, 1974)

ФОТО: AFP/ PHOTO 12 Игрушки доводят Каспара («Каждый за себя, а бог против всех», Бруно Шляйнштайн) до того, что он сам становится игрушкой

Каспара Хаузера нашли 26 мая 1828 года. На рассветной площади Нюрнберга стоял 17-летний маугли, который всю жизнь, как гласило вложенное в его руку письмо, провел в темном погребе, никогда не видел людей, едва ходил и знал две фразы — "Не знаю" и "Хочу быть кавалерийским офицером, как отец". Добрый доктор Даумер, возможно, сделал бы из него человека, но 14 декабря 1833 года его заколол неизвестный. Это было уже второе покушение. Коллективными усилиями лучшие умы Европы решили, что Каспар — отлученный от престола сын великого герцога Баденского Карла и Стефании де Богарне, племянницы Наполеона. Смысл фильма Вернера Херцога исчерпывающе выразило название. Человек — игрушка некоего демиурга, который, когда пожелает, даст ему жизнь, когда пожелает — отнимет. Это в равной степени справедливо в отношении и несчастного Каспара, и предыдущего героя Херцога, конкистадора Агирре, потерявшего войско, разум и жизнь в поисках Эльдорадо.

"Король без развлечений" (Un roi sans divertissement, 1963)

ФОТО: AFP До изощренного самоубийства капитана Ланглуа («Король без развлечений», Клод Жиро) нечто неопределенное

Возможно, лучший французский фильм 1960-х снял — по роману Жана Жионо — Франсуа Летерье, более известный как лейтенант Фонтен, в фильме Робера Брессона "Приговоренный к смерти бежал" (1956) два часа ковыряющий стену гестаповской камеры. Зло копилось на экране в невинную и мирную эпоху 1840-х годов, в патриархальном, уютно заснеженном горном уголке Франции. Один за другим погибали дети, унесенные неторопливым "черным человеком". Жандармский капитан Ланглуа, отличившийся в кровавом завоевании Алжира, убивал маньяка и навсегда поселялся в райском краю. Но зло напоминало о себе в облике волка и доводило героя до изощренного самоубийства: вместо сигары он закуривал динамитную шашку. Ответ на вопрос о природе зла давал измученный голос Жака Бреля в финале: "Почему же люди скучают?" Зло оказывалось производным от скуки.

"Мсье Кляйн" (Monsieur Klein, 1976)

ФОТО: AFP/ PHOTO 12 В злоключениях мсье Кляйна («Мсье Кляйн», Ален Делон) оказываются виновными случайно полученные им «Еврейские новости»

Джозеф Лоузи знал тоталитарную паранойю в лицо: маккартизм вынудил великого режиссера бежать в Англию под страхом тюрьмы. "Кляйна" называют кафкианским фильмом, но его действие разыгрывается не в абстрактном Замке, а в веселом Париже под нацистской оккупацией. Эльзасец Кляйн извлекает все выгоды из праздника антисемитизма, скупая антиквариат у богатых евреев, пока не получает по почте "Еврейские новости", что равнозначно билету в Дахау. Цепкий ум спекулянта вычисляет, что его спутали с тезкой-евреем, но найти двойника возможно. То ли богатей, то ли подпольщик, Кляйн номер два — голос в телефоне, дымок сигары в пепельнице, грохот взорвавшейся гранаты. Кляйн сам приведет себя в эшелон смерти: только там у него есть шанс увидеть лицо своего двойника.

"Разговор" (The Conversation, 1974)

ФОТО: www.kinopoisk.ru Дом Гарри («Разговор», Джин Хэкмен) превращается из крепости в тюрьму без всякого предупреждения

Арест в отеле "Уотергейт" "водопроводчиков", ставивших жучки в штабе демократов, вдребезги разбил привычную для янки картину мира. Если президент — преступник, то бога нет. Об этом Фрэнсис Форд Коппола снял римейк "аполитичного" "Blow-Up". Только Гарри не всматривается, а вслушивается, точнее, подслушивает. Кажется, этот параноик, играющий себе самому на саксофоне,— лишь придаток к сверхчувствительным микрофонам, но один раз, как сапер, он дает слабину: взыграли остатки католического воспитания. Он начинает не подслушивать, а слушать, однако слушать еще не означает слышать. Наивно полагая, что зло антипатично и легко распознаваемо, он загоняет себя в ловушку. Его дом оказывается не крепостью, а тюрьмой, из унитаза хлещет кровь безымянных жертв, а на каждого подслушивающего находятся те, кто круглосуточно слушает его самого.

"Скрытое" (Cache, 2005)

ФОТО: AFP/ PHOTO 12 Мания преследования у Жоржа («Скрытое», Даниэль Отой) развивается благодаря видеокассетам

В этом фильме Ханеке впервые испытал модель "ложного триллера". Отличие от "Белой ленты" состоит в том, что ужас таится не в будущем, а в прошлом. Анонимный соглядатай, подбрасывая к порогу модного телеведущего Жоржа видеокассеты, внушает ему: за каждым его шагом, женой, детьми кто-то следит, они во власти этого "кого-то". Жорж догадывается, что это месть и за его жестокий детский эгоизм, и за жестокость Европы как таковой. 17 октября 1961 года парижская полиция варварски расправилась с мирной демонстрацией алжирцев, сторонников независимости своей родины. От 100 до 300 арабов были забиты насмерть и брошены в Сену. Жорж обрек на бесприютность арабчонка, которого захотела принять его семья. Но выросший Маджид может наказать его, лишь убив самого себя, а слежка продолжается. Фильм тревожит, но не так, как "Лента": события легко объяснить тем, что героя терзает совесть.

Шутники засовывают товарищам в мешочки с едой живых крыс. Тупые не замечают шуток: жрут все подряд, сойдет и крыса

"Слишком поздно" (Prea tarziu, 1996)
Если бы не животный натурализм, можно было бы подумать, что фильм снял Ханеке, а не румын Лючан Пинтилие: слишком уж сюжет рифмуется со "Скрытым". Столичный интеллигент, став в смутные дни после свержению Николае Чаушеску "важняком", расследует в долине Жиу зверские убийства шахтеров в забоях. Здесь обитают заскорузлые, черные от угольной пыли, голые морлоки и орки. Шутники засовывают товарищам в мешочки с едой живых крыс. Тупые не замечают шуток: жрут все подряд, сойдет и крыса. Но не они кромсают друг друга: в них рикошетит их жестокость. В Румынии называют минериадами (шахтериадами) ряд жестоких выступлений шахтеров, произошедших в 1990-х годах. Самой кровавой считается третья минериада: в июне 1990 года президент Ион Илиеску натравил шахтеров на студентов, требовавших отстранения от власти экс-коммунистов. Тогда, по разным данным, было убито от семи до ста манифестантов, сотни ранены, многие студентки изнасилованы. Кирки и топоры, оружие погромов и зверств в забоя,— они словно ожили, распробовав кровь.

"Тодо модо" (Todo Modo, 1976)
К середине 1970-х, "свинцовых", годов объяснить итальянскую политику смог бы только ясновидящий. Кто-то взрывал поезда и банки, кто-то убивал судей и полицейских, кто-то репетировал военные перевороты. Провокации зашли слишком далеко и вышли из-под контроля, боевики, не ведая о том, могли работать на своих врагов. Красные и черные бригады, мафия, масоны, гангстеры — все они слились в одно черное облако, сгустившееся над страной. Зловещий фильм Элио Петри — коллективный портрет этого "облака". Хозяева жизни, собравшись на вилле под Римом, чтобы выбрать некоего "преемника", умирают один за другим. Как в "Десяти негритятах" Агаты Кристи, подозревать некого, поскольку погибают все. Самым могущественным человеком оказывается самый неприметный — услужливый шофер, пускающий пулю в затылок своему боссу.

Другие фильмы более или менее в духе "Белой ленты" припомнить трудно, хотя многие режиссеры претендовали на осмысление зла истории. У них получались — иногда замечательно — или прозрачные, а то и плакатные метафоры конкретной диктатуры, или манифесты в жанре "люди, будьте бдительны". Ханеке, Лоузи, Пинтилие удержались на грани, в сумеречной, почти мистической зоне, где шаг влево — получится Кафка, шаг направо — "Обыкновенный фашизм". Они говорят не эзоповым языком, а языком сивилл, темным, но убедительным. Они не предостерегают, уверенные, что предостерегай, не предостерегай — зло снова выплеснется в мир, но в новой униформе. Они просто всматриваются, как Томас в "Blow-Up",— может быть, жанр этих фильмов стоит назвать фотоувеличением.

Но жанр — массовое производство: вызубришь законы вестерна или нуара — и ставь их на конвейер. Здесь же речь идет о штучных, беззаконных фильмах, которые может снять и великий режиссер, и Шимо или Летерье, ни в чем гениальном больше не уличенные. Уникальность Ханеке как раз в том, что все его фильмы — в этом нежанровом жанре, он упорно и все увереннее бьет в одну точку. Все его фильмы — о генезисе зла, исследуя которое, он восходит от индивидуального, уголовного зла ("Забавные игры") к политическому ("Скрытое") и историческому ("Белая лента"). Ханеке расширяет масштаб фотоувеличения: от семьи к стране и всей Европе.

Ъ-Власть - Жуть не по лжи